Неточные совпадения
Действительно, вдали уже свистел паровоз. Через несколько минут платформа задрожала, и, пыхая сбиваемым книзу от мороза
паром, прокатился паровоз с медленно и мерно нагибающимся и растягивающимся рычагом среднего
колеса и с кланяющимся, обвязанным, заиндевелым машинистом; а за тендером, всё медленнее и более потрясая платформу, стал проходить вагон с багажом и с визжавшею собакой; наконец, подрагивая пред остановкой, подошли пассажирские вагоны.
Посреди улицы стояла коляска, щегольская и барская, запряженная
парой горячих серых лошадей; седоков не было, и сам кучер, слезши с козел, стоял подле; лошадей держали под уздцы. Кругом теснилось множество народу, впереди всех полицейские. У одного из них был в руках зажженный фонарик, которым он, нагибаясь, освещал что-то на мостовой, у самых
колес. Все говорили, кричали, ахали; кучер казался в недоумении и изредка повторял...
Только на Варшавском вокзале, когда новенький локомотив, фыркнув
паром, повернул красные, ведущие
колеса, а вагон вздрогнул, покатился и подкрашенное лицо матери уродливо расплылось, стерлось, — Самгин, уже надевший шапку, быстро сорвал ее с головы, и где-то внутри его тихо и вопросительно прозвучало печальное слово...
Варвара сидела на борту, заинтересованно разглядывая казака, рулевой добродушно улыбался, вертя
колесом; он уже поставил баркас носом на мель и заботился, чтоб течение не сорвало его; в машине ругались два голоса, стучали молотки, шипел и фыркал
пар. На взморье, гладко отшлифованном солнцем и тишиною, точно нарисованные, стояли баржи, сновали, как жуки, мелкие суда, мухами по стеклу ползали лодки.
Идти было неудобно и тяжело, снег набивался в галоши, лошади, покрытые черной попоной, шагали быстро, отравляя воздух
паром дыхания и кисловатым запахом пота, хрустел снег под
колесами катафалка и под ногами четырех человек в цилиндрах, в каких-то мантиях с капюшонами, с горящими свечами в руках.
Эта страшная сила клокотала и бурлила здесь, как вода в паровом котле: вот-вот она вырвется струей горячего
пара и начнет ворочать миллионами
колес, валов, шестерен и тысячами тысяч мудреных приводов.
С реки поднимались
пары, ветру не было; кругом кричали коростели; около мельничных
колес раздавались слабые звуки: то капли падали с лопат, сочилась вода сквозь засовы плотины.
У
колеса показался сам Галактион, посмотрел в бинокль, узнал отца и застопорил машину.
Колеса перестали буравить воду, из трубы вылетел клуб белого
пара, от парохода быстро отделилась лодка с матросами.
На руках тарантас на
паром спустят, весь переезд задние
колеса на весу держать будут — всё за двугривенный.
Хозяин, он же и Архип, мужик, раздувшийся от чрезмерного употребления чая, с румяным лицом, украшенным окладистою бородкой и
парою маленьких и веселых глаз, в одной александрийской рубашке, подпоясанной ниже пупка, подходит к тарантасу Ивана Онуфрича, окидывает взглядом кузов, потом нагибается и ощупывает оси и
колеса, потряхивает легонько весь тарантас и говорит...
Маховое
колесо быстро вертелось, суетливо стучали поршни, белый
пар вырывался тоненькой, хлопотливой и прерывистой струйкой.
Заблуждение это подобно тому, в котором бы находились люди, желавшие заставить двигаться паровоз тем, что они руками вертели бы
колеса его, не догадываясь о том, что основная причина движения его есть расширение
пара, а не движение
колес. Люди, которые стали бы руками и рычагами вертеть
колеса, только вызвали бы подобие движения, а между тем изогнули бы
колеса, помешав этим возможности настоящего движения.
К театральному подъезду, скрипя железными шинами высоченных
колес, дребезжа каждым винтиком, подползла облезлая театральная карета, запряженная
парой разномастных «кабысдохов», из тех, о которых поется...
Тем временем, начиная разбираться в происходящем, то есть принуждая себя замечать отдельные черты действия, я видел, что вокруг столов катятся изящные позолоченные тележки на высоких
колесах, полные блестящей посуды, из-под крышек которой вьется
пар, а под дном горят голубые огни спиртовых горелок.
О своей физической силе и охотничьих своих способностях он тоже отзывался не очень скромно: с божбой и клятвою уверял он своих слушателей, что в прежние годы останавливал шесть лошадей, взявшись обеими руками за заднее каретное
колесо, бил пулей бекасов и затравливал с четырьмя борзыми собаками в один день по двадцати
пар волков.
Здесь Кураев учтиво раскритиковал
пару карих лошадей, желтую коляску, дрожки с разбитыми
колесами и даже двое городские сани, о которых с такою похвалою отзывалась Перепетуя Петровна.
Высокие потолки с железными балками, множество громадных, быстро вертящихся
колес, приводных ремней и рычагов, пронзительное шипение, визг стали, дребезжанье вагонеток, жесткое дыхание
пара, бледные или багровые или черные от угольной пыли лица, мокрые от пота рубахи, блеск стали, меди и огня, запах масла и угля, и ветер, то очень горячий, то холодный, произвели на нее впечатление ада.
Янкель стал смотреть на свет какие-то шаровары, чтобы ошибкой не дать чорту новых, а в это время за рекой, по дороге из лесу, показалась
пара волов. Волы сонно качали головами, телега чуть-чуть поскрипывала
колесами, а на телеге лежал мужик Опанас Нескорый, без свитки, без шапки и сапогов, и во все горло орал песни.
Ананий Яковлев(солидно). Никакого тут дьявола нет, да и быть не может. Теперь даже по морской части, хошь бы эти паруса али греблю, как напредь того было, почесть, что совсем кинули, так как этим самым
паром стало не в пример сподручнее дело делать. Поставят, спокойным манером, машину в нутро корабля; она вертит
колеса, и какая ни на есть там буря, ему нипочем. Как теперича стал ветер крепчать, развели огонь посильнее, и пошел скакать с волны на волну.
В усадьбе по вечерам жгли бенгальские огни и ракеты, и мимо Обручанова проходила на парусах лодка с красными фонариками. Однажды утром приехала на деревню жена инженера Елена Ивановна с маленькой дочерью в коляске с желтыми
колесами, на
паре темно-гнедых пони; обе, мать и дочь, были в соломенных шляпах с широкими полями, пригнутыми к ушам.
Ей все казалось милым и дорогим: и «наш» пароход — необыкновенно чистенький и быстрый пароход! — и «наш» капитан — здоровенный толстяк в парусиновой
паре и клеенчатом картузе, с багровым лицом, сизым носом и звериным голосом, давно охрипшим от непогод, оранья и пьянства, — «наш» лоцман — красивый, чернобородый мужик в красной рубахе, который вертел в своей стеклянной будочке
колесо штурвала, в то время как его острые, прищуренные глаза твердо и неподвижно смотрели вдаль.
По грязному скользкому проселку медленно катятся густо облипшие глиной
колеса небольшой тележки, запряженной
парой доброезжих, но сильно притомленных и припотелых коней.
— Тут, ребята, вся штука в
паре…
Пар действует… Он, стало быть, прет под энту штуку, что около
колес, а оно и тово… этого… и действует…
Обозы мчались… На дороге было тесно, часть повозок свернула в сторону и скакала прямо по полю, через грядки. Из лесу вылетел на нашу дорогу артиллерийский парк. Двойные зеленые ящики были запряжены каждый в три
пары лошадей, ездовые яростно хлестали лошадей по взмылившимся бокам. Ящики мчались, гремя огромными коваными
колесами. Артиллеристы скакали, как будто перед ними была пустая дорога, а она вся была полна обозами.
Тянутся, еле выворачивая
колесо из грязи, тяжёлые арбы, запряжённые волами или мулами, обыкновенно тремя или пятью, причём впереди идёт один, а сзади запряжена
пара или две
пары животных, смотря по количеству груза, положенного в арбу.